Пророческие слова Марии Луизы Шлезвиг-Гольштейнской по отношению к Аликс Гессенской

Однажды в детстве Мария Луиза упрекнула свою кузину Аликс за ее угрюмое поведение, которое у нее усилилось, когда она стала старше. "Ты всегда играешь, будучи в печали", - предсказала Мария Луиза, - "однажды Всевышний пошлет тебе настоящую сокрушительную печаль, и что ты тогда будешь делать?"




P.S. Текст взят из группы кайзера

@темы: фотографии, чит-перечит, Russland, Deutschland

---

Ф. фон Байрос. "Харон гонит проклятых в ад"

@настроение: очевидного символизма

@темы: арт, Osterreich

---

Любимый Людвигом II шиллеровский "Вильгельм Телль" начинается со следующих стихов:

На озеро манит купанья услада,
Уснувшего юношу нежит прохлада.
И звуки свирели
Он слышит сквозь сон,
Он ангельски нежной
Песней пленен.
Проснулся, веселья и радости полный,
А вкруг него плещут и пенятся волны.
И голос лукавый
В пучину влечет:
«За мной, мой любимый,
В глубь ласковых вод!»

Символично, да?

@темы: чит-перечит, Виттельсбахи и окружение, Deutschland

---

Бисмарк и карма

Автор: Кристина Крофт; перевод с англ. яз. Т. Кухаренко

Во время исследования - для нового романа, основанного на биографии Моретты Прусской - меня очень увлекли отношения между Бисмарком и семьей германского кайзера и я не могла не думать об иронии его окончательного падения. «Железному канцлеру» приписывают, что он успешно привел Германию к объединению и он несомненно обладал большим политическим разумом и предвидением (он предсказал с необычной точностью, что Первая мировая война произойдет через двадцать лет после его ухода из власти, а также сообщил, что это произойдет из-за какого-то незначительного события на Балканах). Его методы, однако, были совершенно беспощадными, и, с одной стороны, он рассматривается как великий государственный деятель, который сделал много пользы для народа, с другой стороны он обладал манией величия и использовал любые закулисные средства, чтобы избавиться от своих противников. Он сознательно подстрекал различные этнические группы в Австро-Венгрии, что создать проблемы для своего кайзера; он обманом вызвал Франко-прусскую войну, он подавлял любую группу, которую считал угрозой своим планам (католики и социалисты были его главной мишенью), и он часто использовал придуманные скандалы, чтобы уничтожить своих политических противников.
"Интересно, почему он не говорит прямо," - писала тогда кронпринцесса Виктория, - "пока я живу и конституция и Корона приостановлены, потому что это точное состояние дел. Несомненно, он патриотичен и искренен и думает о благе Германии. Он думает, что нужна большая центральная власть, и что одно желание должно решать и это государство должно быть всем и делать все как один огромный набор механизмов, скажем, «негибкий», например, когда капитан делает все самостоятельно и направляет судно электричеством и т.д. Таким образом, князь Бисмарк хочет с помощью мизинца управлять всем..."
Неудивительно, что кронпринцесса (впоследствии императрица Фридрих) была так настроена против канцлера. Мало того, что его политика полностью противоречила ее собственным либеральным взглядам, и мало того, что он намеренно ограничил ее мужа от политики, но и он сознательно клеветал на саму кронпринцессу, изобретая грубые истории, чтобы уничтожить ее репутацию и, возможно наиболее безжалостно сыграл большую роль - настроил ее старшего сына Вильгельма против нее.
Бисмарку казалось, что Вильгельм был чем-то вроде марионетки. Польстив ему, когда он рос и наполнив голову чувством собственной значимости, он (Бисмарк) почти, казалось, верил, что всегда сможет манипулировать своим протеже. Смертельная болезнь и несвоевременная смерть отца Вильгельма, должно быть, стали чудом для пожилого государственного деятеля, который, как раз когда Фридрих умер, поощрял Вильгельма вступить на престол. В 1888 году Вильгельм стал кайзером Вильгельмом II, и канцлер, несомненно, ожидал, что сможет манипулировать им, поскольку он манипулировал его дедом. У него наступило грубое пробуждение, так как высокомерие, которое он сам поддерживал у принца, обернулось против него, словно как доктор Франкенштейн, он создал монстра, которого он не мог контролировать.
Однако я не думаю, что Вильгельм был монстром. Через несколько дней после смерти отца он повел себя ужасно - окружив и обыскав дворец, где его мать горевала, в поисках частных бумаг; он выставил ее из дворца, некоторое время она и ее младшие дочери понятия не имели, где они будут жить; он сменил название дворца, чтобы стереть память отца, и в своей первой речи сделал сильные ссылки на своего деда, но ни одну о своем отце. Но отношения Вильгельма с его матерью были чрезвычайно сложными. Бисмарк действительно повернул его против нее, и все же, на некотором уровне, он обожал ее и я не могу не удивляться было ли то, что произошло дальше, как-то связано с тем, что он мстил человеку, который так плохо относился к ней.
Далекий от того, чтобы быть марионеткой, Вильгельм имел сильные собственные взгляды и – удивительно, возможно, для тех, кто считает его «военачальником» - одной из его главных забот в начале правления было благосостояние рабочих. Бисмарк, в своем намерении сокрушить всю оппозицию, запланировал стратегию, которую он использовал, прежде успешно - он хотел спровоцировать социалистов на вооруженное восстание, так, чтобы полиция/вооруженные силы могли вмешаться, чтобы сокрушить их полностью. Вильгельм, который намного более сочувствовал требованиям рабочих, был потрясен, когда обнаружил этот план и абсолютно отказался обращать войска на свой собственный народ. В конечном счете он не оставил канцлеру никакого выбора, кроме как уйти в отставку. Его бесцеремонный отъезд на некотором уровне, должно быть, дал Вильгельму ощущение того, что он возместил ему за его обращение с родителями. Самая ироничная часть из всего - истинная карма ! – пришла, когда Бисмарк обратился к матери Вильгельма, к которой он так долго плохо относился и в отчаянии попросил ее, чтобы она поговорила от его имени со своим сыном. Императрица Фридрих - без всякой горечи (она на самом деле писала, что ей было жалко Бисмарка) - честно ответила, что не имела никакого влияния на Вильгельма, так как сам Бисмарк сознательно разрушил связь между ними.
Действительно карма...




Императрица Виктория и Бисмарк


P.S. Текст взят из группы кайзера

@темы: фотографии, чит-перечит, наш Вилли, Deutschland

---

@темы: арт, Russland

---

Menu of the dinner
история снова периодически дополняется

Глава 1

Глава 1
…Я уже третий год учился в одном из престижнейших колледжей Великобритании. Учился хорошо, часто получая похвалы, и не имея при этом никакого особенного интереса к наукам. Дело было в том, что все мое будущее существование, о скором наступлении которого я так мечтал, было невозможно без этого ученичества. И, что гораздо важнее, обучение здесь было последней волей моего дорогого отца, не исполнить каковую я не мог, даже несмотря на то, что на колледж уходила большая часть доходов моей матери, только таявших год от года.
Однако мне приходилось мириться не столько с самим фактом пребывания вдали от горячо любимой семьи среди рутинных студенческих будней, сколько с тем положением, в котором я оказался здесь среди сверстников. За все годы учёбы я так и не смог обзавестись настоящими друзьями и даже приятелями, прослыв среди других студентов настоящим изгоем. С первой минуты в N., с первого взгляда моих сокурсников, я понял, какую роль незавидную роль мне отвели эти дети сильных мира сего. Я, разумеется, не был принят в клуб, хотя поначалу изо всех сил пытался быть приветливым и интересным. Но каждый раз, когда я спускался туда, на первый этаж, разговоры прекращались, и в гостиной воцарялась мёртвая тишина. Со временем я привык к отсутствию общения, полностью компенсируя своё одиночество учёбой и перепиской с домашними. Я просто ждал, когда смогу покинуть маленький университетский городок и заняться настоящим делом в Лондоне. Знаю, я отвлёкся от сути моего повествования, но только лишь потому, что именно на третий год моего обучения произошла эта жуткая трагическая история.
В тот год, как и обычно, после традиционного торжественного приветствия новичков, в столовой был устроен праздничный ужин. Обыкновенно я с радостью пропускал это мероприятие. Но именно в тот год никак не мог позволить себе этого. Ведь среди новичков был один господин, который давно интересовал меня. Странные истории о его причудах давно облетели весь лондонский свет, и я не мог не попробовать узнать этого человека поближе, чтобы понять каков он есть в жизни, и удостовериться, правдивы ли столь бездумные слухи.
Загадочный человек был молодым русским князем, примерно моих лет, с приятным голосом и настоящей аристократической статью. Однако я понимал, что такой заурядный и бедный человек, как я, вряд ли заинтересует такого светского господина, и потому боялся попытаться познакомиться с ним лично. Но именно в тот самый момент, когда я задумался об этом, застыв над праздничной тарелкой с пудингом, князь совершенно неожиданно располагающе улыбнулся мне. Удивившись, я густо покраснел и тут же отвернулся. Даже такой мизерной толики внимания к своей скромной персоне я ожидать не мог.
На следующий день, который приходился выходным, я, как обычно, поехал со своими новостями к Джойсам. В отличие от безусловного большинства своих «товарищей» по колледжу, я предпочитал проводить выходные в тишине, в кругу друзей семьи, живших не так уж далеко от студенческого городка. Ещё в парке, по дороге к особняку, я увидел девушку, сидящую на скамье у большого дуба. Это была моя милая подруга, Маргарет. Я поприветствовал её с повозки и, спрыгнув с облучка, в тот же миг очутился возле неё.
Маргарет Джойс, эта чудесная девушка, была моей давней подругой. Ещё в раннем детстве нас возили друг другу в гости для игр. Тогда наши родители думали, что со временем наши чувства перерастут в любовь, и мы поженимся. Однако этого не случилось. Из ниоткуда явился граф Уотвелл, который сразу же снискал расположение родителей девушки и получил статус официального жениха. Когда меня, неожиданно пригласили на помолвку, то я вовсе не испытал горечи разочарования, а, напротив, горячо обрадовался за её счастье. Мисс Джойс была довольно строгой, начитанной девушкой, однако имевшей такие лучистые глазки василькового цвета, что никто не мог воспринимать её всерьез.
Маргарет сидела на этой ярко-зелёной скамейке и с задумчивым видом читала «Таймс». Я знал, что любопытство распирает её расспросить обо всех моих делах, но приличия не позволяют сделать этого, пусть тёплый взгляд уже успел обратиться ко мне.
- Привет, Маргарет, - непринуждённо начал я.
- О, мистер Седвик. Рада видеть вас в наших краях, - она попыталась изобразить интонации своего отца.
- Вы, наверное, хотите услышать о новых студентах? – улыбнулся я.
- Первый курс? – продолжая игру, серьезно спросила Маргарет.
- Да.
- Хм, что тут думать. Наивные юнцы, - поправляя очки, усмехнулась мисс Джойс.
- О, нет. Знаешь, среди них…
И тут я, увы, по своей глупости, я рассказал ей всё, что знал о таинственном русском, включая самые глупые слухи, бродившие по Лондону. Маргарет слушала очень внимательно, а потом неожиданно шутливо схватила меня за руку и потащила в дом. Уже на мансарде, за чаем, мы продолжили наши обычные почти детские разговоры. В этой радушно-наивной атмосфере и прошел весь мой день.
А на другое утро, в колледже, я неожиданно для себя получил записку от князя с приглашением в клуб. Я был так ужасно взволнован, что двадцать раз переспросил своего бедного слугу, от кого она пришла. В назначенное время я спустился в клуб. Как и когда-то давно, в мою бытность первокурсником, здесь воцарилась тишина. Все застыло косились на меня, молоко и печенье, которые были упомянуты в записке. Князь приветливо улыбнулся мне, один из сокурсников, Эрик, предложил сесть. Но не успел я ничего сделать, как мне в лицо, хором крикнули:
- Это место не для маменькиных сынков, уходи!
Со всех сторон послышался громкий наглый смех. Я уронил тарелку с крекерами, которая тут же со звоном разбилась, и, пунцовея, выбежал из гостиной.
Не знаю как, но я сел на велосипед и поехал, ни на секунду не задумываясь о том, куда и зачем так спешу. Вокруг был один туман. А я всё мчался и мчался вперёд по узенькой пыльной дорожке. Прочь из университетского городка, от вечных насмешек… Печенье?! Какая глупость! Доверчивый идиот! Очнувшись от ненависти и стыда, я осознал, что нахожусь недалеко от поместья Джойсов. Свернув вправо, я оказался на поле, от которого до поместья было всего ничего. И вот уж в который раз увидел Маргарет на её любимой зелёной скамейке. Она, как и всегда, что-то читала. Я помахал ей рукой, но она, видно снова играя, не ответила на этот жест. Тогда, бросив велосипед на дорожке, я подбежал к ней. Мне нужно было срочно поговорить, поделиться тем, что я вдруг осознал. А друга ближе Маргарет у меня никогда не было.
- Я, конечно, всё понимаю, но разве ты совсем не удивлена моему появлению? – бесцеремонно громко спросил я, присев прямо возле подруги.
Она молчала. Обычно мисс Джойс сидела идеально прямо, но тут она, точно заснув, привалилась к спинке скамьи. Это выглядело странно.
- Ты спишь? Ну да, газетная суета всегда утомляет, – весело констатировал я.
Не услышав ответа, я, вспылив, попытался выхватить газету у неё из рук. Однако тут же заметил, что это была вовсе не газета, а ресторанное меню. Я кинул его на землю и тут же обмер. Во лбу у Маргарет зияла дыра, оставленная пулей. Кровь еле заметно струилась по лбу, и уже успела испачкать платье. Васильковые глаза были не солнечными, а стеклянными, как у куклы. Не теряя ни секунды, я снова сел на велосипед и, преодолевая жуткий страх, скорее помчался к дому. Я совершенно точно знал, что мистер Джойс находился там.

Глава 2

Глава 2

Настоящая осень наступила для меня незаметно. Я находился в беспросветном унынии. Всё посерело в один летний день, день смерти дорогой подруги. Бесконечный беспросветный ноябрь пронизывал мысли. Ноябрь, который только продолжил мои несчастия.
Казалось, Маргарет умерла для всех, кроме меня. Все забыли это милое дитя и продолжали жить дальше. Уотвелл соблюдал траур всего два с половиной месяца, а теперь устраивал бал. И я принял это приглашение, нет, конечно, вовсе не из-за того, что мне хотелось развеять тоску, просто я ещё раз хотел увидеть поместье Джойсов, которое теперь принадлежало графу. Увы, мистер Джойс слег сразу после смерти дочери, а через неделю отправился за ней на Небеса. Теперь всё поместье стало имуществом его несостоявшегося зятя.
В зале некий талантливый скрипач играл «Шотландскую симфонию» Мендельсона, а я наслаждался музыкой отстранённо стоя на балконе под холодным ветром. Убийцу мисс Джойс так и не нашли. Она была совсем домашней девушкой, старательной студенткой, и у неё не было никаких недоброжелателей. Полицейские пришли к выводу, что это сделал сумасшедший, а Уотвелл при каждой встрече только повторял сумбурно, что нанял лучшего частного детектива и тот усердно ищет преступника. Ему давно уже было безразлично всё это, и сейчас его никак нельзя было назвать несчастным человеком, ведь он совершенно спокойно танцевал с другой девушкой. А в парке, где недавно погибла его невеста, собиралась гроза. Ветер усиливался, нещадно разбрасывая в разные стороны пожухлые коричневые листья и чёрные травинки…

- Вас так растрогала эта музыка? – неожиданно излишне мягким тоном обратился ко мне кто-то из гостей.

- Да, я, признаться, очень чувствителен к скрипичной музыке, - солгал я и повернулся к неизвестному собеседнику.

Это был тот самый русский князь из колледжа. За все эти месяцы мы не обмолвились и словом. А теперь, оперевшись на балкончик, он с театральным участием смотрел в мою сторону, держа в руках бокал вина.

- У меня есть скрипка получше, - князь улыбнулся уголками губ и поставил бокал на край балкончика, абсолютно не беспокоясь о том, что он может упасть из-за сильного ноябрьского ветра.

- Неужели? – раздражённо вопросил я, думая только о том, как бы поскорее закончить эту бессмысленную беседу.

- Страдивари! – его улыбка стала шире.

- Вы шутите…

- О, поверьте, что нет, – и, достав из кармана серебряный портсигар, князь спросил: - Вы продрогли: может, хотите сигарету?

- Никогда не имел такой привычки, - я позорно потупил взгляд.

- Тогда, прошу вас, пропустите леди, которая не отказывается от подобных удовольствий, - теперь у меня за спиной зазвучал бархатный девичий голосок.

Я обернулся и увидел у стеклянной двери совершенно незнакомую молодую девушку, которая была одета в странный полувосточный наряд, и, на мой взгляд, имела слишком вызывающую внешность.

Она горделиво прошла мимо меня и взяла у князя сигарету.

- Вы пойдёте слушать духов? – спросила она с безупречным будничным озорством.

- Духов?

- Кажется, вы всё-таки отвлеклись не из-за музыки, Седвик, - засмеялся мой собеседник. – Это моя соотечественница, княжна Б. Она медиум, звезда этого вечера.

- Вы, наверное, просто не узнаёте меня в этом наряде, но я училась вместе с Маргарет. Весной получу диплом бакалавра, - улыбаясь, быстро протараторила она и тут же схватила меня за руку.
Я присмотрелся и понял, что это Татьяна, которая действительно училась вместе с моей подругой. Высокая и стройная девушка, её можно было принять за сестру князя, если бы не бледно-желтый цвет лица и бесконечная любовь ко всяческим маскарадам. Как ужасно быстро я забыл все эти истории…
- Хорошо, то есть, разумеется, я пойду слушать духов, - ответил я.
Княжна Б. потащила меня обратно, в залу. Она была без перчаток, и это очень сильно смутило меня, сильнее, чем её слова. Я покраснел, а князь заливисто засмеялся, и салютовал мне своим бокалом, который каким-то чудом уцелел при этом ветре.
В зале было тихо. Никто не танцевал, музыканты ушли, а гости, расступившись, встали в широкий круг. И все они молча смотрели на Татьяну. Она отпустила мою руку и поклонилась им. В тот же миг к ней подошла тётушка Уотвелла и нарочито медленно проговорила:
- Княжна, дорогая, теперь, когда вы посоветовались с Луной, вы готовы рассказать нам о давно волнующих всех секретах?
Эта фраза была ужасно смешной и нелепой, но я сдержал свой смех и просто встал рядом с зеркальной дверью, в отдалении от этой доверчивой толпы.
Княжна закатила глаза к потолку и сказала:
- Да, я готова, мадам. Луна сказала мне, что вторым проводником должен быть юный мистер Седвик.
- Тогда мы можем пройти в чёрную комнату для обряда? – глаза наивной старушки заблестели.
- Естественно! Дамы и господа, прошу вас за мной. Не волнуйтесь, я сама рассажу всех в правильном порядке. Скорее же, прошу вас. Заверяю вас, тайна будет раскрыта! – воодушевилась спиритистка.
Все послушно последовали за девушкой в маленькую комнатку, бывшую курительную, где и вправду было черно (только восемь маленьких свечей, похожих на церковные, освещали помещение). Восемь, потому что ровно столько месяцев бедная Маргарет успела прожить в тысяча девятьсот девятом году…
Княжна Татьяна села во главе стола. Слева был посажен я, а справа - Уотвелл. По её указанию все взялись за руки, после чего спиритистка закрыла глаза и быстро-быстро зашептала что-то неразборчивое. Я чувствовал, как мне передалась её сосредоточенная отрешенность, но вовсе не из-за какой-то магии, а лишь потому, что она слишком крепко держала меня своей ледяной ручкой.
Через минуту она открыла глаза и, глядя куда-то вниз, на свечи, проговорила не своим, низким голосом: «Аликс и Элис навзрыд рыдают, цепной им Цезарь подвывает». Зрители пришли в недоумение, поднялся ропот. И тут девушка шумно вздохнула и, будто очнувшись, сказала: «Подумать только, о каких глупостях вы думаете! Тори всё равно ещё долго не будут идти ни на какие компромиссы». Тишина не наступала, люди начали только сильнее вертеться, взволнованно делясь своими предположениями. Уотвелл сильнее вцепился в руку княжны: «Но что вы скажите про мою Маргарет? Вы обещали». Это было произнесено с такой театральностью, что, право слово, игры спиритистки показались мне более искренними. «О, да, конечно, только сосредоточьтесь с ещё большей силой», - довольно ответила она и снова монотонно зашептала свои заклятия с закрытыми глазами. А всего через миг, громко всхлипнула, и, схватившись руками за своё лицо, ответила, наконец, на вопрос Уотвелла: «Вы рано успокоились. Это была только начальная точка череды несчастий. Внимание, чего всем так не хватает, сейчас очень необходимо. Не доверяйте Луне больше, чем Солнцу». Гости Уотвеллов пришли в чрезвычайное волнение, однако меня успокаивало то, что последняя фраза принадлежала известному столичному шарлатану, гению гипноза, Абрахаму Смиту. Скорее всего, княжна набралась этим «премудростям» у него, а, значит, её словам совсем не следовало доверять. Этот факт несколько успокоил бурю в душе, которая возникла из-за этого дурного спектакля. Слишком уж правдиво отражали нынешнюю пакостную ситуацию первые слова спиритистки.
Музыка снова заиграла, надрывно, но не чувственно, а скорее просто нервно. Я не танцевал. Признаюсь, у меня была мысль пригласить княжну Б., однако та, перевоплотившись теперь в примерную девицу на выданье, кажется, не была расположена к танцам с почти незнакомцем, она сидела на кушетке вместе со своим братцем, мило щебеча ему что-то забавное.
Тогда я снова погрузился в свои отстраненные размышления, наблюдая за толпой, следя понемногу то за одной, то за другой парой. Не задерживая взгляда, просто интересуясь танцем, движениями людей. Это успокаивало, давало силы не сорваться с места, не убежать из этого дома, который осквернен, именно осквернен этими людьми, которые даже в своей видимости сопереживания трагедии были столь мерзки.
Разумеется, особенно меня интересовал Уотвелл, вернее не он сам (слишком уж много гнева рождал в моей душе этот человек), а девушка, с которой он танцевал - красивая блондинка с фарфоровой кожей. В отличие от русской леди, она была искренней в своём удовольствии: мягкой, плавной, слегка розовевшей, словно цветочек на заре. Затем в танце её перехватил Эрик, который в этом искусстве, был гораздо лучше графа, походившем на кусок скалы. Блондинка улыбалась всё сильнее, её движения стали более смелыми. Искрящаяся лучами летнего солнца, она совсем не чувствовала этой ноябрьской ночи.
Играть перестали совершенно внезапно. Я не очень-то разбираюсь во всех этих новомодных танцах, но, наверное, так и было задумано. Несколько растрёпанная блондинка, наконец, оторвалась от моего друга и плавными шажками подошла к столику с шампанским. Поправила юбочку, прямо так, при всех, и только затем взялась за один из бокалов. Сделав небольшой глоточек, она с довольным видом салютовала своим кавалерам, а потом, а потом вдруг побледнела, ахнула и упала. С какой-то ужасающей циничностью я в тот же миг понял, что это её конец, и бедняжку ничто не спасёт. Хрупкий цветочек с лёгкостью сломали, когда он ещё только начал доверчиво тянуться к солнцу.

Глава 3

Глава 3.

Несколько дней я пребывал в состоянии непередаваемого душевного онемения. Уже не было ни отчаяния, ни боли... И пусть я первым побежал за помощью той девушке, пусть пытался быть как можно более полезным для полиции... В сердце и мыслях был один туман, только гораздо гуще и темней, чем рождавшийся ранее из-за совсем детских обид.
Снова ожил я лишь на новой учебной неделе, во время второго завтрака. Я сидел, как и обычно, за длинным столом в почти полном одиночестве, ковырял свою яичницу и пытался незаметно подслушивать членов клуба. «Звездой» дня был, разумеется, князь, который как никто другой мог ярко описать леденящие кровь подробности прошедшей субботы, а вечный задира Эрик лишь поддакивал ему, активно жестикулируя, словно плохой актёр.

- Нет спору, усопшая Рози была очень милой, - с циничным самолюбием проговорил мой сокурсник.

- Милой, но всего лишь кокеткой. Может, кто-то воспылал к ней столь сильной страстью, что решил избавиться. Или, это была тётушка графа, которой совсем не нравился этот новый вариант для племянника. Слишком уж... лёгкая для будущей хозяйки...

- Но, как же... Это было в бывшем доме Джойсов. Там уже убили девушку. Может, это был больной параноик? – наперебой спорили другие студенты, обступив рассказчиков.

- Маниакальный преступник, - невозмутимо начал объяснять князь, одновременно разделывая бекон, - маньяк, всегда совершает преступление по страсти. Ему нужны мучения, боль, и, возможно, низменный акт при всём этом. А тут в обоих случаях преступник сразу скрылся, и способы разные, но именно быстрые...

Мне стало не по себе, в глазах вдруг потемнело от этих слов. Я бросил свой ланч и выбежал в парк. Как назло, на улице теперь приятно потеплело. Цветы после столь длинной череды дождей снова казались яркими. Я сел на одну из лавочек, откинулся на спинку и закрыл глаза. Как можно, так думать... Как можно, так говорить... Я не мог придумать никаких причин для подобного тона «товарищей». Но, с другой стороны, князь мог быть прав. Что если полиция и частный сыщик графа ошибаются, разыскивая изощрённого безумца? Что если это и вправду холодный расчёт? Но Рози никогда не была знакома с Маргарет. Какое сведение счётов могло их объединять? Неужели сам Уотвелл? А это было скорее бредом, порождённым излишней нервозностью.

Тут ко мне подошёл князь. Молча и совершенно просто, а не как обычно, сел рядом. Он потормошил меня за плечо. Я вопросительно приподнял бровь, и тогда он сказал:

- Зачем вы бессмысленно мучаете себя за надуманное бессилие? – произнёс он, и мне показалось, что в его голосе сквозило некое подобие сочувствия.

- А что я могу сделать? У меня нет ни больших связей, ни больших денег, чтобы решить это дело. Кажется, я не могу отвечать даже за память, - задыхаясь, бессильно, но резко ответил я, и ослабил слишком тугой галстук.

- Не всегда деньги или связи могут решить головоломку. Порою, для этого достаточно лишь ума. А задатки у вас есть.

- Вы шутите! Какие, к чёрту, задатки у такой посредственности? – горько усмехнулся я.

- Всё вовсе не так, как вы себе вообразили. Я не считаю вас смешным. Вы скучный, да. Но не более того. Не думайте о себе слишком много. Вы маменькин сынок, за плечами у которого нет ни корпуса, ни частной школы. Даже каких-то отпечатков воспитания отца я в вас не вижу абсолютно... – продолжал он с всё той же невозмутимостью.

- Я догадался, вы снова хотите меня оскорбить. Вдруг вспомнили о том, что тут есть я, и решили потренироваться в своём язвительном красноречии над человеком, у которого умер единственный друг, – воскликнул я, уже почти готовый позорно пустить слезу, как десятилетний мальчишка.

- Не горячитесь, - резко оборвал меня князь, холодно и прямо глядя мне в глаза. - Я не договорил. Возможно, одинокое существование в родительском поместье, в некоторой изоляции, развило в вас способность к внимательному наблюдению. Уверен, что вы любили наблюдать за природой, как теперь наблюдаете за другими студентами. Бог знает, но, может именно этот навык, который я приметил за вами уже давно, позволит узнать, кто убийца?

- Я... – большего выговорить у меня не выходило, сил дышать почти не осталось.

- А кого сильнее вас волнует справедливость в отношении дела покойной мисс Джойс? Кто, если не вы? Что будет, если и вы опустите руки?!

- Кто, если не я... – я сразу задумался над этой безумной идеей.

Ситуация решительно не имела иных выходов. Дело полиции зашло в тупик. А я, я не мог позволить себе просто уйти от этой истории. Ведь, если бы я приехал тогда чуть раньше...

- Ради моего покойного друга, ради Маргарет, - восторженно начал я, чувствуя, что сейчас готов и за десять минут разрешить это жуткое дело.

Но тут из кустов послышался страшно громкий треск. Это было чрезвычайно подозрительно, поскольку за клумбы никто никогда не ходил. Там были только эти неухоженные кусты и грязная задняя стена колледжа. Князь мигом вскочил, решившись проверить, что там происходит. Через секунду он уже выглянул из кустов, с почти позеленевшим растерянным лицом и как-то вяло крикнул:

- Вы не поверите, Седвик. Снова юная девушка, мёртвая.

- Идите сюда, скорее. Она ещё тёплая, хотя совершенно точно мертва. Как только мы сообщим об этом, тут всё затопочут. Ну! – проговорил он это быстро, хотя было заметно, что каждое слово давалось ему с трудом.

Я нерешительно приблизился к кустам и наклонился. У края стены, прямо под сломанным кустом, лежала девушка в тёмном студенческом платье. Её тело ещё не остыло, а лицо оставалось разрумянившимся, словно персик. Если бы на платье не зияла кровавая дыра с тёмными густыми пятнами, которые уже пропитали почти всю блузу, то я бы, наверное, восхитился её красотой.

- Это мисс Лилиан Коулз из женского юридического колледжа, - без сомнений заявил я, достав из кармана платок.

- Леди чудом упала на этот куст, мы с вами могли увидеть и гораздо более неприятную картину, - мрачно заметил князь, наклонившись совсем близко к кровавому пятну.

- Оставьте эти фантазии, - бросил ему я, однако наклонился также низко, чтобы понять характер ранения: - Вне всякого сомнения, это не нож. Это какая-то заточка, тут много мелких рваных ран.

- Соглашусь с вами. Но зачем надо было перекидывать труп через стену? Так слишком легко остаться замеченным, даже обладая силой великана, - почти прошептал он, поскольку мы уже слышали, как к краю сада приближаются какие-то голоса.

- Это похоже на знак… Но я не уверен… Смотрите, что у неё на руке. Пожелтевший браслет-бутоньерка. Странно, не находите? - задумчиво сказал я, медленно приподняв руку убитой.

- Послушайте, лучше спрячьте её. Да, спрячьте в карман скорее. Настоящий детектив должен иметь некоторое преимущество перед другими.

Переборов некоторый страх, я последовал его словам. Тогда мы встали, отряхнули наши брюки, а на газон зашли Эрик, Адальбрет и другие. И сразу же замолчали.

Глава 4

Глава 4.

Все следующие сутки я находился в совершенно взвинченном состоянии. Я не мог разобрать ни одного слова лекторов, ведь все мои мысли составляла только кровавая загадка и возможные варианты её решения. Я желал как можно скорее поделиться своими выводами с князем, но после допроса полицией мне не удавалось ни разу даже встать рядом с ним. Он будто намеренно избегал меня.
Тем временем, сыщики пришли к выводу, что кроме нас девушку никто не видел. Она вышла из своего колледжа без пяти час, и с тех пор ни одна живая душа не видала её. Разумеется, у грязно-серой стены с колючками никто не гулял, и потому никто ничего не слышал. Зато в университете начали распространяться слухи, что перед убийством леди усыпили. И я был склонен согласиться с этой, в сущности, ничем не доказанной информацией. Даже если убийца внушал девушке доверие, то всё равно она ни за что не согласилась бы идти с ним одной в почти что настоящий лес. Вариант с тайным свиданием так же следовало исключить, поскольку у магазинчика, куда мисс Коулз собиралась за чаем, её ждали две подруги из учительского колледжа. Эти начинающие синие чулки, о которых мне когда-то шутливо рассказала милая Маргарет, явно не походили на тех, кто захочет стать поверенными в таком деле, как встреча с возлюбленным в ноябрьских мокрых зарослях. А значит, слухи не были так уж и беспочвенны.
На второй день после жуткого происшествия я уличил часок, чтобы спокойно посидеть в своей комнате и повнимательней разглядеть странную бутоньерку. Я запер комнату, дабы никто меня не отвлекал, закрыл окно, из которого гудел резкий ветер, и достал адресный справочник. Дело в том, что ещё в день убийства я приметил на ней надпись, вернее оттиск – «Грингарден-холл». Жёлто-коричневый, грязный цвет бумаги явно наводил на мысль о том, что сделан браслет довольно давно, а поскольку мой маленький справочник был сделан ещё семь лет назад, то я счёл эту мысль вполне здравой. Сначала я пролистал все танцевальные клубы, потом рестораны и пабы, и, наконец, столовые. Именно в этом списке я и нашёл то, что мне нужно. Оставалось лишь дождаться следующего воскресенья, чтобы уехать в город на поезде.

Вдруг в комнату настойчиво постучали несколько раз.

- Это С., - объяснили с той стороны, - князь С. Мне нужно срочно поговорить с вами, Седвик.

Я тут же отпер дверь. С. спокойно поклонился, но вдруг бросил небрежно:
- Есть человек, который хочет сообщить нам наиважнейшую информацию.

Я предложил ему сесть, а сам, встав, заметил:
- Однако у меня тоже есть новость, и возможно более важная!

- Говорите же! – шумно воскликнул он, при этом совершенно уверенно, даже с превосходством разглядывая меня.

- Кажется, я узнал адрес с браслета-бутоньерки. Это простецкая лондонская столовая. Вряд ли мисс Коулз захотела бы даже взглянуть на подобное место.

Он еле заметно утвердительно качнул головой, а потом, приподнявшись, резко схватил меня за плечо:
- Мы должны ехать в город сейчас же. Наш информатор завтра уезжает во Францию.

- Вы полагаете, что я могу себе позволить просто прогулять послеобеденные занятия? Информатор вполне спокойно может передать всё письмом или по телеграфу, - попытался повторить его холодность я.

- Есть темы столь интимного характера, что их обсуждение возможно только при личной встрече.

Я смутился, поняв, что очередной раз не задумался над столь очевидными деталями.

- Если вас это успокоит, то можете доделать устное сочинение о сельском хозяйстве графства на среду прямо в авто, а заодно написать его мне, для абсолютной перемены в расположении духа.

Сказав это, он усмехнулся, но меня поразила не очередная наглость князя, а то, как чётко он выговаривал каждое слово, ведь, вполне возможно, они действительно давались ему с огромным трудом, как иностранцу, особенно в минуты душевного волнения. Так что, вполне возможно, что помощь в задании была действительно полезна для него.
Уже через пятнадцать минут мы мчались по ровному шоссе, мимо уютных деревенек, полей и заката. Мой первый в жизни пропуск, причиной которого были столь ужасные обстоятельства, принёс мне так много сил и воодушевления, что я даже не знал, как себя успокоить, укорить в мыслях. Я чуть ли не начал тихонько петь, вторя бодрой работе сильного немецкого мотора.
Через полтора часа мы были в Лондоне. Столовую, по карте, нашли очень скоро. Князь остался ждать меня снаружи, в авто, я же постучался в дверь трёхэтажного кирпичного дома, с грязной замутневшей витриной.
С той стороны вышел невысокий пожилой господин и быстро протараторил: «Мы уже закрываемся», противореча собственной же табличке.

- Мне нужно с вами поговорить, сэр! – я остановил дверь рукой.

- У меня нет на это времени. Я должен успеть закрытие, – горделиво ответил старичок.

- Я готов купить ваш луковый суп для бедняков за гораздо большую цену, только уделите мне пять минут.

- Хорошо, проходите, - произнёс он, нервно моргая.

Я зашёл, и пожилой господин тут же резко захлопнул хлипкую дверь. Столовая представляла собой большую тёмную комнату с заколоченными маленькими окнами под самым потолком, полупустым подобием бара и длинными рядами столов. Мутная витрина была наглухо забита листами фанеры.

- Такие бутоньерки вам знакомы? – резко спросил я, пока хозяин начал протирать столы.

Он обернулся, подошёл ко мне и, повертев её в руке, ответил:
- Ещё бы! Зашли бы вы сюда лет двадцать пять назад, и вы бы увидали, кто их носил!

Хозяин повернулся налево, и указал рукой на едва заметный в этой темноте невысокий подиум:
- Видите, здесь когда-то танцевали!
Раз - красавица танцует,
Два - шампанское рекой,
Три – и чая здесь не будет,
Только грех один сладкой!

После куплетов он заливисто засмеялся, закашливаясь от вековой пыли, и я насупил брови, намекая ему на то, что лучше говорить конкретнее.

- Раньше это было подпольное кабаре. Но произошёл крупный скандал. Богатые молодчики решили выяснить здесь отношения. Пришлось всё прикрыть. Один из них дал денег, и вот, теперь перед вами столовая!

- И когда это было? И как их звали? И что за скандал? – взволновался я.

- Это надо было спрашивать у моего покойного отца! Я тогда был лишь его помощником, юным оболтусом. Господина, который заплатил нам, звали очень чудно, Пэрсиваль. Большего, честное слово, я не знаю. Отец постоянно выгонял меня, не хотел, чтоб я чего-то подслушал. Это всё, клянусь...

- Не нужно клясться, - я достал несколько купюр и отдал их ему.

Он поклонился и смешливо произнес:

- Надеюсь, вам понравился наш суп, и вы зайдёте ещё.

- Не думаю, - ответил я и покинул это душное и нищее заведение.

На улице почти стемнело и мне сразу стало легче. Я спокойно вздохнул и сел в машину.

- Что там? – тихо спросил С.

- Всё прескверно. Он ничего не знает, или попросту не хочет вспоминать даже за деньги! Похоже, это сведение очень старых личных счётов.

Глава 5

Глава 5.

Лондонская квартира князя была необыкновенным местом. Маленькая, но богатая и яркая, она походила на редкой красоты восточную шкатулку. Такому жилищу было трудно не позавидовать, и я, увидев лишь прихожую, замер на месте, любуясь великолепным персидским ковром.

- Седвик, я не могу заставлять гостя ждать ещё дольше. Уверен, он поразит вас куда больше...

И действительно, в кабинете нас ждал человек, который удивил меня сильнее, чем все квартирные диковинки. Это был князь Б., брат Татьяны, который в ту минуту спокойно сидел за столом.

- Простите, что заставили ждать вас так долго, но мы с мистером Седвиком спешили, как могли, – извинился С. и сел в свое изящное кресло.

- Ничего. Признаюсь, я не сильно скучал, ведь вы любезно разрешили мне воспользоваться вашей библиотекой, - кивнув, отрешенно ответил Б., даже не встав со стула.

- Итак, мы слушаем, - уверенно обратился к нему князь.

- Как я уже сообщил вам в своем письме, - отрешенно начал тот, - Я никак не мог поговорить с вами, уважаемый С., без мистера Седвика. Эта история касается чести моей семьи, и связана непосредственно с этим господином.

- Не томите же, мистер Седвик перед вами, - хозяин квартиры взглядом указал на меня.

- Начать историю, мне придётся всё же издалека, - князь Б. нахмурился и стал напряженно смотреть куда-то в пол, будто бы эта история касалась его лично самым неприятным образом, - Я постоянно проживаю во Франции, и веду все свои дела из этой страны. Обычно я живу в Париже, но иногда совершаю поездки к южному побережью. Недалеко от Ниццы у моих родителей есть небольшая вилла. Ещё в свою бытность студентом, я решился на переделку этого дома. Многие вещи были распроданы или выкинуты, а в первый же день ремонта, в одном из ящичков кабинетного стола я нашел секрет, где хранились письма...

- Что это были за письма? – подал голос я, заметив, как нервничает гость.

- Я знаю, это было недостойно читать их... Но на конвертах было имя моей матери, а я тогда имел довольно смутные представления о чести. Это были любовные письма, к мужчине, не к моему отцу, а к другому, пусть и написанные задолго до их свадьбы, - Б. весь побледнел, на его лице читалось огромнейшее отвращение, а руки дрожали.

- Мы понимаем, что вам в тягость говорить об этом, но, может быть, вам полегчает, если вы поделитесь... – С. говорил с участием, но холодно смотрел на него в упор.

- Да, возможно, - угрюмо ответил Б., - Какой-либо ценной информации в письмах, конечно не было. Обычная романтическая чушь - ожидания встречи и общие воспоминания. Хотя, без этих писем я бы даже не узнал, что мать тоже когда-то жила в Англии. Отец был англоманом, это знали все, но мать, она и до сих пор ужасно говорит на английском или просто притворяется, врет. О, Господи!

- И какое отношение всё это имеет ко мне, сударь? Ведь я тогда даже не родился! – меня стала раздражать вспыльчивость Б., я не хотел терпеть его выпады.

- Не перебивайте меня, - почти вскрикнул князь Б., и раздраженно продолжил: - Я знаю, я знаю, чем связаны эти убийства. Этот Ромео, однажды прислал моей матери фотокарточку. На ней изображено шестеро друзей, их имена и фамилии подписаны на обороте. А в письме сказано: «Моя милая Рипи, посылаю тебе фотографию рыцарей твоего ордена, включая благородного сэра Персиваля». «Рыцари» - это мой отец, покойный князь Б., ваш отец, покойный Седвик-старший, отец мисс Маргарет, покойный мистер Джойс, отец мисс Роуз, отец мисс Лилиан и скандальный сын сэра Мэйрленда, Персвиваль, покойный адресат этих писем.

- Вы хотите сказать, что кто-то из ныне здравствующих джентльменов, мстит за помолвку вашей матери с князем Б., выждав четверть века? – его выводы обескураживали меня.

- Да, мстит ей и остальным её «рыцарям». Ведь очевидно, что раз двое ухаживали за ней, то и другие «рыцари» были влюблены. Моя мать – женщина удивительной красоты, - гость говорил с вызовом, но в то же время в его словах звучала уязвленность.

- Но всё равно. Почему сейчас? И почему надо мстить всем, а не только вашему отцу и Мэйрленду? Мститель уже сотню раз мог расправиться с обоими семействами!

- Может, он хотел, чтобы его забыли! Чтобы время помогло им забыть, а новая боль стала неминуемой и страшной карой? – теперь Б. говорил с откровенной злобой, явно размышляя над тем, что он зря решился пойти к этим студентишкам, нам с С.

- А разве возможно составить такой сложный план, так по-разному убивать невинных людей при таком дьявольском помутнении рассудка? – я стал намеренно задавать ему вопросы совершенно хладнокровно.

- Я не знаю... Я не знаю, почему, клянусь вам. Я сказал вам всё. Но это единственное, что связывает всех девушек. Общий эпизод из прошлого их отцов, учившихся, между прочим, в вашем колледже!

- Ну, конечно! Вот почему мисс Коулз подбросили именно в наш сад! Но почему вы не уведомили об этом полицию?

- Мистер Седвик, как вы не понимаете! Это же ради блага моей сестры! Я не могу больше находиться в Англии, и я прошу вас, юные джентльмены, помочь мне сохранить ей жизнь. Полиция только наделает шумихи, создаст скандал! А спрятать её не сможет. Не думаю, что даже в своём женском колледже она будет в безопасности! Подумайте, мистер Седвик, вас же может ожидать такая же участь.

- Что ж, это разумный довод, ваше сиятельство. Я клятвенно заверяю вас, что буду следить за тем, чтобы с вашей сестрой ничего не случилось, - в своих словах я был предельно искренен, и даже протянул ему руку, хотя в тоже время мне было неприятно, что этот русский был согласен бросить свою сестру в столь опасных обстоятельствах.

- Я также, - сказал князь С. и еле заметно улыбнулся.

- Благодарю, господа... Мне пора. И я вернусь к Рождеству, - теперь он встал и направился к прихожей, - Только вот, возьмите фотокарточку из письма.

Хозяин квартиры взял карточку, повертел её в руке, и, кивнув, передал мне. Обычное почерневшее фото не наводило меня ни на какие мысли в столь поздний час.
Я проводил князя Б., а сам, скоро распрощавшись с С., отправился в пустовавший в это время года городской дом своей матери. Там было тихо, и я легко заснул, уверенный в том, что прислуга не выдаст меня госпоже хозяйке. Однако сны мои оказались не спокойными. Мне снова снилась истекающая кровью Маргарет.

Глава 6. Часть 1

Глава 6.

В тяжелом мороке проплыли следующие недели вплоть до середины декабря. Я не знал, как подступиться к предотвращению дальнейшего кровавого безумия, пока князь вновь не решился мне помочь. Мы встретились в по-тюдоровски роскошной библиотеке колледжа. Но там произошло то, чего я совсем не ожидал. Меня ждал не столько князь, сколько две дамы, стоявшие на промерзшем газоне за окном у служебного выхода. Успев только вдохнуть от удивления, я получил короткий ответ от князя:

- Княжна Б. и её американская подруга не могли попасть сюда иначе.

Я тут же открыл дамам дверь и помог зайти. Княжна С. и леди Н. учились вместе и были одеты в схожие оранжевые пальто свободного покроя, так что издали их можно было бы принять за сестёр, но в близи становилось ясно, что их лица противоположности друг другу – по-восточному тонкое лицо Татьяны и по-провинциальному здоровое лицо Луиз (всё-таки за богатства аристократизм не купишь). Встрепенувшись от дождевых капель, они, с нашей помощью, уселись в удобные библиотечные кресла. Княжна сняла перчатки и растерла оледеневшие ручки.

- Что ж, дорогая Луиз доставайте лунный камень и начнем сеанс, – сказала она деловым тоном, будто заправский доктор.

Американка тут же начала копаться в шелестящей сумочке, в то время как князь, рукою облокотившись об подбородок, сидел весь светящийся довольством, будто наслаждаясь моей внезапно возникшей паникой.

- Постойте же. К чему всё это? – почти кричал шепотом я. – Разве это поможет мне вывести на откровенный разговор убитых горем отцов или растрясти детектива Уотвелла?

- Вы должны будете основательно подготовиться к таким важным беседам. Потому княжна, также заинтересованная в скорейшем окончании этой ужаснейшей череды преступлений, поможем вам гипнотически.

- Как? – переспросил я, пока поднявшаяся Татьяна настойчиво вдавливала меня в кресло, а её подруга придержала мои руки.

- Расслабьтесь, во имя луны. Вы так долго бежали от воспоминаний, а сейчас должны всё пережить заново, без лишней суеты, вплоть до мельчайших подробностей, день, когда погибла Маргарет. Вы должны снова увидеть бальную залу с мисс Роуз. Вы обязаны воспроизвести в своей голове то утро, когда растерзали мисс Лилиан.

Голос княжны снова совершенно изменился, стал действительно потусторонним. Её глаза сияли холодным блеском далекого спутника Земли. И в этот миг я перестал бояться того, что в библиотеке может быть кто-то ещё, кроме нас четверых.

- Я удаляюсь, дабы не мешать, - прошелестел где-то совсем близко голос князя С.

Мои мысли, меж тем, уплывали далеко в незримый океан памяти. И хотя взгляд был сосредоточен на «волшебном камне», перед глазами начали проноситься самые ужасные дни. Я совершенно осел, и будто бы заснув, прямо в присутствии этих, по сути, посторонних мне людей, совершенно потерялся между явью и миражами.

- Достаточно, - вдруг разбудил меня низкий голос, принадлежавший княжне Б.

Я почти вскочил с кресла, потому как понял, что за окном уже начало потихоньку темнеть.

- Вы без малого час мысленно находились вне этих стен, - сказала она уже тоном добрейшей сестры милосердия.

- Но я ничего не помню. Значит, ваш чудодейственный метод не работает, - я пытался поправить свой костюм и прическу, постепенно приходя в себя.

Девушки, теперь сидевшие на почтительном расстоянии от меня, немного выждав,
ответили:

- В нужный момент воспоминания пробудятся.

- И когда придет этот нужный момент?

- Несколько недель. В королевском театре на праздничном представлении. Несчастные отцы будут там, как и Уотвелл, который не расстается со своим театральнейшим детективом.

- Блестяще! – я был страшно удивлен. – Но откуда вам это известно?

- На такие мероприятия не всякого приглашают! – высокопарно заявила княжна, натягивая обратно перчатки. – Там также будет король, а также я с тетушкой. И вам найдется место, ведь мой брат к тому дню не вернется. Места в партере, поближе к свидетелям.

Девушки уже поднялись и чинно направились к запасному выходу.

- Не знаю, - я снова начал сомневаться. – Сумеем ли мы соблюсти все приличия…

- В крайнем случае, я распущу слух о нашей помолвке. – неожиданным образом отрезала все сомнения мисс Татьяна.

- Я другом, - покрасневши, промямли я, - Как осторожно подступиться к свидетелям.

- Разговор начну я, дабы они расчувствовались, а вы, как мужчина, уведете их курительную и решительно разберетесь со всеми мучительными вопросам, – объяснила княжна и уже готова была выйти вслед за подругой.

Я перехватил её руку:

- Зачем вам всё это?

- Князь С. делает вид, что хочет жениться на вашей сестре. А я сделаю вид, что хочу выйти замуж за вас, – всё её лицо отражало глубокую горечь. – И, конечно, восстановить справедливость по отношению к девушкам, которым и при жизни приходилось не легко.

- Что? Моя сестра? Которая? Разве не слишком они малы? Даже ещё не появлялись на балу дебютанток, - совершенно запутавшись, я схватился за голову.

Татьяна жестом дала знак Луиз Н. уйти без неё. А потом вновь уселась вместе со мной за стол и предельно кратко и не по-женски безэмоционально рассказала о том, что, когда жених моей старшей сестры уехал в плаванье, к нам часто стал наведываться князь С., под предлогом нашей мнимой дружбы. Я же объяснил, что после каникул ещё ни разу не приезжал к себе домой, и не мог пригласить С. к себе. Мы сошлись на том, что с князем необходимо серьезно поговорить, но уже после дела со свидетелями в театре.

- Наверное, я тоже виновата в этих преступлениях, ведь я, признаюсь честно, в сердцах насылала проклятия на вашу семью. Но вашей сестрице хоть бы что. Ничто её не задевает. А меня задевает всё. Теперь я потеряла двух подруг, и скорблю не меньше вашего. А дело всё в том, что мне всего лишь хотелось достойно выйти замуж, – в её глазах блестели слёзы, но она улыбалась.

Я ответил словами о том, что не держу на неё зла и не считаю виноватой. В мыслях же, по странности, был рад тому, что таинственному интересу князя нашлось объяснение, пусть и не самое приятное для моей семьи.

Через пару минут из глубины рядов библиотечных шкафов вновь появился С., со своей обыкновенной еле намеченной на лице улыбочкой. Княжна, разрумянившись, почти бездумно поспешила к нему, а я в тот же миг вышел из библиотеки.

Глава 6. Часть 2

***
Театр был переполнен важными гостями. И, хотя король так и не почтил нас своим присутствием, можно было воочию лицезреть наследника престола. Мне ещё не приходилось бывать на таких мероприятиях не в качестве сопровождаемого, а в качестве сопроводителя, тем более для прекрасной иностранной девушки, так что я был преисполнен гордости. Блестящая Татьяна Б. сидела, через одно место от меня, на соседнем же расположилась её грузная тетя. Тем не менее их глаза светились, словно у детей при виде рождественской елки, так сильно обе они были поглощены действом, разворачивавшимся на сцене. Я же следил за несчастными отцами, которые сидели всего в нескольких рядах от нас. Они тихонько переговаривались между собой, а вскоре к ним подбежал опоздавший Уотвелл со своим детективом. Таким образом, эта компания организовала целый скорбный ряд. Жаль, я не мог разобрать слов. Только вот у них точно всё ещё не было никаких зацепок, даже к их старому скандалу с русской красавицей и погибшим товарищем. Хотя, возможно, один из них всё знал, поскольку был виновен. Но кто именно? Тревожные мысли нервными грозами обрушивались на мою голову. Наконец, роскошный занавес закрылся, и зажегся яркий свет. Звеня стеклярусом своих роскошных платьев пара русских дам поднялась, и Татьяна спросила совершенно отстраненным холодным тоном к траурной компании, которая шушкаясь, медленно двигалась к выходу:

- Господин детектив, есть ли какие-то новости?

- О нет, леди, - с напускной скорбью ответил этот мелкий человечек.

- На самом деле, кое-что есть, но пока ещё рано разглашать простую догадку, - скороговоркой ответил граф, будто стараясь исправить неприятное впечатление от предыдущих слов.

- Хм. Сколько ещё месяцев должно пройти, прежде чем справедливость начнет свое торжество? Как мы сможем снова чувствовать себя в безопасности?

Четверка господ, стушевавшись, замерла.

- Джентльмены, - вступил я. – Думаю, у меня есть информация, которая, так сказать, позволит ускорить это дело. Давайте-ка пройдем в курительную комнату. Я думаю, что нам есть, что обсудить.

Все четверо утвердительно закачали головами.
Как удивительно легко всё прошло!

Людей маленькой дубовой зале, в которой мы оказались через минуту, было не очень много, но всё равно она была пропитана табачной горечью. В то время как дамы отправились в людное фойе под стеклянным куполом, где подавали изысканные закуски.

Но главное, я чувствовал, что нахожусь на шаг впереди этих людей, и, после почти театральной паузы, наконец, решился, так сказать, выложить карты на стол:

- Что такое произошло в Грингарден-Холл двадцать пять лет назад, после чего заведение сразу же было закрыто? Доведение до самоубийства Персиваля Мэйрленда?

Мистеры Л. и З. (отцы Роуз или Лилиан, соответственно) тут же подавились своими сигарами.

- А вот пресса кое-что помнит. Для этого мне даже не пришлось покидать стены университета, всё благодаря архиву колледжа. К тому же, убийца сам настойчиво подкидывал намеки на тот скандал. Так что это либо один из «рыцарей», - на это слово мною был сделан упор, - либо тот, кто умело прикрывается их историей.

- Вы скрыли какую-то улику? – промямлил детектив.

- Послушайте, если бы я знал, что кто-то может знать нечто важное об этом скандале, то об этом давно бы знал и господин детектив… Я же не хочу, чтобы смерть моей юной дочери осталась без отмщения! – с горячностью заявил мистер Л., почти перебив предыдущий вопрос.

- У меня ещё есть маленький сын! Так что я тоже заинтересован в скорейшей победе над преступником! Детектив знает о старом скандале. Но нет никаких причин связывать смерти наших дочерей с несчастным случаем двадцатипятилетней давности! – заявил мистер З.

Воротничок почти сжимал мне горло. Я не знал, как возразить им. Но всё же, возобладав над своим волнением, спросил:

- В чем была причина вашей ссоры с Персивалем? Я бы спросил у мистера Джойса, который был куда более расположен ко мне, только он не смог пережить смерть своей дочери!

Детектив хотел было ответить, но Уотвелл тут же шикнул на него. А господа Л. и З. деликатно начали:
- Так неудобно об этом говорить даже здесь. Лучше выйти из театра…

И тут в комнату вихрем вбежала женщина, что поразило всех присутствующих. Это была тетушка мисс Б., явно не способная на такое безумство в обычных обстоятельствах. Завидев в толпе меня, она закричала своим скрипучим акцентом:

- Моя племянница пропала! Пошла в туалетную комнату, и пропала. Там её никто не видел! И фойе её нет, и на лестнице, и в гардеробе, и в зале тоже. И она не выходила из театра, я уже спрашивала! Боже мой!

Она раскраснелась и почти начала плакать. Хотела, в отчаянии, повиснуть у меня на шее. Моя голова сильно загудела. Я начал проваливаться в сон, и в то же время вспоминать самые мельчайшие подробности трагических кровавых историй.

Продолжение следует
Том Седвик. 1910 год

запись создана: 03.04.2011 в 23:24

@темы: дела литературные

---

Роберт Шифф. "Лестница в опере"

@темы: арт, Osterreich

---

Историк Кристина Крофт о характере кайзера Вильгельма II:

Чем лучше я узнаю кайзера Вильгельма, тем больше я сопереживаю этому человеку, который был так оскорблен историками. Пропаганда Первой мировой войны действительно осела в душе и по сей день он рассматривается как безумный поджигатель войны, которым он никогда на самом деле не был, я уверена.
Детали его травматического рождения и последствия инвалидности его руки повторялись так часто, что вряд ли стоит их о них еще раз говорить, но это действительно должно было оказать такое влияние на маленького ребенка, которому с одной стороны льстили, с другой стороны им манипулировали - и в основном использовали в качестве оружия против его родителей - Бисмарком и другими, и в то же время был достаточно умен, чтобы знать, что его инвалидность может стать серьезным препятствием для имиджа, который он хотел создать. В конце концов, он слышал шепот, что «однорукий человек никогда не может быть кайзером...», и в типичном примере того, как жестокость порождает жестокость, он сам позже сделал подобное заявление о своем отце, когда рак горла заставил его потерять дар речи.
Нет сомнений, что он мог быть жестоким. Его обращение с матерью после смерти отца, является ярким примером этого - но то, что происходит в семьях (его отношения любви и ненависти к матери), и еще больше того, что происходит в человеческом разуме, никогда не может быть понято посторонними. Его гордость, его воинственность и его предполагаемое безумие, похоже, сильно преувеличены и неправильно поняты. Когда он был маленьким ребенком, его мать писала, что он «очень застенчив по своей натуре и это часто заставляет его выглядеть гордым». Кажется, это было образцом его жизни. Его внешний вид, однако, резко контрастировал с его явно низким мнением о себе.
Он был не всегда – на самом деле он никогда не был! – карикатурой на пропагандистских плакатах. Когда он был ребенком, его мать написала, что он, "милый, интересный, обаятельный мальчик – умный, забавный, привлекательный – невозможно не испортить его немного. Он растет таким красивым, и у его больших глаз время от времени мечтательное выражение, а затем снова они искрятся весельем и восторгом. У него тоже есть свои недостатки; он склонен быть эгоистичным, властным и гордым, но я хочу сказать, что это не является его собственной виной, поскольку эти черты до сих пор более поощрялись, чем проверялись (прививались)."
Один аспект его характера действительно выделяется для меня - его желание быть любимым. Его инвалидность и то, как прусский двор удерживал его от матери, похоже, оставило его с таким чувством неуверенности и тоски, чтобы его приняли.
Как и многие люди, разрываясь между противоречивыми эмоциями, он иногда набрасывался, пытаясь показаться сильным человеком, когда маленький мальчик внутри него плакал, чтобы его любили. Я часто думаю, когда читаю о нем больше, о строках Роберта Луиса Стивенсона: «Тело - это дом из многих окон: показывая себя и плача прохожим, чтобы пришли и полюбили нас."
Я не верю ни на минуту, что он хотел войны (...) Полагаю, он, как и царь Николай, был легкой добычей для тех, кто хотел найти козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за последующую резню. Кайзер Вильгельм был сложным человеком с характером из многих оттенков, но он также был способен на большую любовь. Его желание посетить свою бабушку, королеву Викторию, когда она умирала, его интервью «Дейли телеграф» в 1908 году (что привело к такому странному негодованию и способствовало его нервному срыву), его готовность спасти русскую императорскую семью посреди революции, когда Германия и Россия находились в состоянии войны, и даже его гневные истерики, когда началась война, кажутся мне свидетелями его способности любить и его стремлениями к любви.
В конечном счете, если бы он не был настолько манипулирован теми, кто окружал его, он мог бы показать свой истинный характер и история могла бы сложится по-другому…





P.S. Текст взят из группы кайзера

@темы: фотографии, чит-перечит, наш Вилли, Deutschland

---

Мария фон Кнапп. "На озере Гарде".

@темы: арт, Deutschland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Картина Вильгельма фон Каульбаха "Орлеанская дева" входит в шиллеровскую серию мастера, продолженную по личной просьбе Людвига II. Фотокопию король подарил своей бывшей няне.

@темы: арт, Виттельсбахи и окружение, Deutschland

---

Сложные взаимоотношения между кронпринцессой Вики и великой герцогиней Луизой

Луиза была подругой Алисы, великой герцогини Гессенской. Вики и ее супруг Фридрих Прусский часто посещали Луизу. В письмах королевы Виктории она и Фридрих всегда доброжелательно или c сочувствием относились к доброму Фрицу и Луизе Баденской. Несмотря на дружбу Вики и Луиза немного соперничали, особенно когда сравнивали своих детей: в то время как старший сын Вики, Вилли родился с деформированной рукой, то Луиза, по-видимому, не могла удержаться от хвастовства, что ее трое детей были здоровее и крупнее в том же возрасте. Однако Луиза привязалась к своему племяннику, и Вики написала матери, что великая герцогиня «ужасно испортила его». Часто поддерживая его против его родителей, ее тесная связь с Вильгельмом продолжилась и в его взрослой жизни, и он позже написал , что Луиза "обладала значительной политической способностью и способностью к организации и она прекрасно понимала, как правильно поставить(назначить) мужчин в правильном месте и как использовать их силу для общего блага». Он продолжал, что его тетя "научилась превосходно объединять прусский элемент с баденским характером, и она стала образцовой суверенной принцессой". Отношения Луизы и Вики стали еще более отдаленными, когда последняя хотела, чтобы ее сын наследный принц Фридрих женился на племяннице Вики принцессе Елизавете Гессенской (Элле). Элла вместо этого вышла замуж за великого князя Сергея Александровича, а Луиза почувствовала, что ее семья была оскорблена. Однако, собственный сын Вики, Вильгельм тоже был отвергнут Эллой.

P.S. Текст взят из группы кайзера

@темы: фотографии, чит-перечит, наш Вилли, Deutschland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

@темы: арт, Russland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Неограниченная подводная война

Автор: Кристина Крофт
Перевод с англ. яз. Т. Кухаренко

После создания блокады адмирал Тирпиц и его коллеги-командиры не видели альтернативы, кроме как принять ответные меры предотвращая кораблям поставку товаров в Великобританию. Капитанам подводных лодок было приказано останавливать и обыскивать британские торговые суда, и, после предоставления должного предупреждения позволить команде экипажа убежать на спасательных лодках, а судно потопить торпедами. Первоначально, это было выполнено благородным способом, как писал один американский комментатор:
“Подводные лодки … не только дали время, чтобы спустить лодки на воду, но и часто брали их на буксир и обеспечивали им безопасность. Когда немецкие вспомогательные крейсеры брали на борт экипаж и пассажиров судна, они относились к ним с добротой и человечностью. Это является доказательством против теории варварства и жестокости, связанной с морской войной."
Первый лорд адмиралтейства Великобритании, недовольный этой джентльменской договоренностью, которая допускала потерю такого количества торговых судов, издал распоряжения о том, что экипажу не разрешалось покидать свои суда, а скорее должны таранить подводные лодки или – так как большая часть торгового флота была тайно вооружена – должны открыть огонь по ним. Эта политика не позволяла командирам подводных лодок продолжать помогать вражеским экипажам, не рискуя жизнью своих собственных людей, не оставляя им альтернативы, кроме как потопить без предупреждения любое британское судно, с которым они столкнулись.
Затем Черчилль издал еще один незаконный приказ, чтобы торговый морской флот писали названия своих судов и плавали под флагом нейтральных стран, чтобы избежать нападений с применением торпед. Кроме того, он укомплектовал часть торгового флота королевскими Военно-морскими офицерами, замаскированными под иностранных рыбаков или гражданских матросов так что всякий раз, когда появлялась подводная лодка, на вид невинная торговая лодка превращалась мгновенно в смертельный военный корабль.
Из-за этого обмана и вопреки собственным желаниям, в феврале 1915 года кайзер был убежден подписать приказ о объявлении неограниченной подводной войны, что означает, что любое судно, плавающее в британских водах, включая Ла-Манш, будет считаться законной целью для командиров подводных лодок. Нежелание Вильгельма разрешить эту политику частично было обусловлено «из чувства человечности» и отчасти из-за его опасений, что это оттолкнет нейтральные страны, особенно Соединенные Штаты.





P.S. Текст взят из группы кайзера

@темы: фотографии, Das ist Krieg!, чит-перечит, Deutschland

---

Фердинанд Леке. "Путешествие Зигфрида по Рейну"

Не знаю, как насчет конкретно этой работы, но вообще работы по теме заказывал Зигфрид Вагнер (сын композитора).

@темы: музика, арт, Deutschland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я тоже могу постить котов под настроение)

@темы: арт, Russland, наш Вилли, Deutschland

---

Моё лето 2019

Сайт лета: всё самое важное происходило в контакте.
Знакомство лета: греческий сервис - не самое лучшее знакомство
Фильм лета: Нет
Напиток лета: компот
Блюдо лета: картошечка
Ощущение лета: а высыпаться когда?
Язык лета: немецкий, русский, греческий.
Экстрим лета: жизнь без интернета
Интерес лета: персонажи Лизы
Мечта лета: мрт
Место лета: мой домик
Открытие лета: угадываю я плохо
Разочарование лета: общение
Вещь лета: бутылка для воды
Цвет лета: болезный желтый
Книга лета: разное Ишервуда
Сериал лета: Нет
Музыка лета: берлинская оперетта
Лучшая поездка лета: Греция, где всё есть)
Традиция лета: забывчивость
Чувство лета: чувство проигрыша
Лучший день лета: день рождения Греты
Время суток лета: конечно ранее утро с росой
Одежда лета: льняной костюм
Достижение лета: велосипедные)
Пожелание лета: ответственней и чутче

@темы: жалобы на жизнь, обо мне