Вильгельм II в образе Лоэнгрина и символизм музыкальных драм Рихарда Вагнера в жизни германского правителя.

Не только король Людвиг II Баварский видел себя в образе лебединого рыцаря Лоэнгрина, но и его прусский родственник из династии Гогенцоллернов – кайзер Вильгельм II.
Как сообщал публицист Юлиус Фрёбель (1), министру фон дер Пфордтену(2) однажды на острове Роз удалось увидеть в темном зале при искусственном лунном свете Людвига и принца Пауля Турн унд Таксиса переодетых в костюмы Лоэнгрина и Барбароссы. Эти переодевания у баварского короля не выходили за пределы частной жизни, и в отличие от Вильгельма, Людвиг никогда не появлялся на публике в образе лебединого рыцаря. Также переодеваясь в костюмы эпохи Людовика XIV и Людовика XV, король желал получить из театра на короткое время шляпы и костюмы, не привлекая постороннего внимания.
Иначе было всё у эпатажного кайзера Вильгельма, которому нравилось производить яркое впечатление на публику. Кайзера впечатляли музыкальные драмы Рихарда Вагнера. Вильгельм фотографировался в образе лебединого рыцаря и распространил этот образ по всей Германии. Свой официальный въезд в Гамбург кайзер представил в лодке, запряженной лебедями. Военная униформа Garde du Corps, которая получила второе неофициальное название «Лоэнгрин».
Вайолет Бонем Картер (3) вспоминала о появлении кайзера Вильгельма на похоронах его бабушки, королевы Виктории: «Великолепный в Вагнеровском шлеме с блестящим орлом». Корреспондент «The Times» в Берлине, Риме и Вене Х. Викхем Стид писал о том времени, когда он еще был студентом в Германии и увидел кайзера впервые: «Я увидел императора в первый раз в Виттенберге 31 октября 1891 (…) Знаменитая замковая церковь Виттенберга, к дверям которой Лютер прибил свои девяносто пять тезисов, была восстановлена и торжественно освящена. Присутствовали представители всех протестантских царствующих домов Европы, город и район были заполнены войсками и в полном составе собрано лютеранское духовенство. Вид императора Вильгельма в униформе 'Лоэнгрин' - белой тунике, ослепительном нагруднике, серебряном шлеме, увенчанном прусским орлом – напыщенный, во главе блестящей компании принцев, стоявший у входа в церковь, в то время как сто трубачей затрубили с отремонтированной башни гимн Лютера "Твердыня наша - вечный Бог". Это произвело на меня такое впечатление, что оно сохранилось до сих пор».
Прусский дипломат и близкий друг кайзера, князь Филипп цу Ойленбург-Хертефельд (4), писал: «Мы должны принимать в расчет особенности характера монарха, который сочетает в себе черты разных эпох – “современной” и “рыцарской”».
В годы своего обучения у юного Вильгельма был любимый предмет - история средневековья. Кайзер всегда полагал, что период средних веков был эпохой высшего могущества Германии. Поэтому обращение к рыцарскому образу было связано с его соображениями о будущем страны.
Берлинский двор осознал, что музыкальные драмы Рихарда Вагнера и Фестшпильхаус могут представлять собой ценный политико-культурный инструмент для прославления и воспевания монархии и Рейха. Так немузыкальный, вовсе не увлеченный искусством Вагнера, кайзер Вильгельм I присутствовал на открытии Байройтского Фестшпильхауса. Его внук Вильгельм II извлек значительную пропагандистскую выгоду из воздействия музыкальных драм Вагнера на общество.
Символизм работ Вагнера нашел отражение в придворном церемониале Гогенцоллернов. Кайзер любил окружать себя аурой Вагнеровских героев. По всему Рейху были распространены копии картины, изображающей кайзера Вильгельма как верховного главнокомандующего в полном боевом великолепии, опирающегося на большой средневековый меч, в белом плаще, в серебряном шлеме лебединого рыцаря Лоэнгрина. Шлем в стиле Лоэнгрина можно увидеть и на картинах, где кайзер облачен в парадную униформу. Кайзер сознательно появлялся перед своими подданными в образе небесного посланника, рыцаря Грааля.



Автомобиль кайзера был снабжен специальным предупредительным сигналом «Heda-Hedo!» – на мотив бога грома из оперы Вагнера «Золото Рейна». Этот сигнал производил впечатляющий театральный эффект. Его автомобиль сначала сигналил издалека, слышимый рядам ожидающей восторженной толпы, а затем постепенно усиливался, и когда машина появлялась в поле зрения, толпа взрывалась приветственными возгласами. Так повторялось и во время проведения военных парадов.
Контраст по сравнению с Людвигом II очевиден. Баварский король по возможности избегал общественного представления, любил общение по переписке и предпочитал закрытые, частные представления. А его родственник любил бывать на публике, широко интересовался инсценировками своей личности и своего правления.
Кайзер любил прошлое и пышность. Он одевался в различные военные мундиры, собирал исторические костюмы, украшения и драгоценности. Во время представления "Летучего голландца" Вильгельм появлялся на публике в адмиральском мундире. Одну из своих любимых такс кайзер назвал Сентой, в честь героини из «Летучего голландца». Преданная Сента сопровождала своего хозяина «летучего Голландца» в поездках и всю Первую мировую войну и в изгнании в Нидерланды.
Подробнее о собаках кайзера рассказывается в статье «Собаки последнего кайзера Вильгельма II»:
die-retrospektive.diary.ru/p209721023.htm
В течение нескольких часов Вильгельм мог вести монологи о музыкальном величии Вагнера. А театральное поведение кайзера порою вызывало недовольство его современников. Британские и русские родственники не раз нелестно высказывались о Вильгельме.
В 1898 г. он объявил перед собранием артистов и персоналом берлинских сцен: «Театр также одно из моих оружий.» Вероятно, Вильгельм II ценил больше мифологические фигуры, сцены, драматургию в произведениях Вагнера, чем саму музыку. Для него была важна декоративность, помпезность, богатый эффект.
Летом 1886 г. Вильгельм и Филипп Ойленбург посетили замки Людвига, включая замок Берг и место на Штарнбергском озере, где при невыясненных обстоятельствах погибли баварский король и доктор Бернхард фон Гудден. Ойленбург был свидетелем трагического финала жизни Людвига.
Вильгельм написал своей матери Виктории отзыв о посещении замка Херренхимзее. Все там казалось ему «феноменальными театральными декорациями»: «Золото, золото, золото, ничего, кроме золота, вообще не видно. Великолепие Версаля полностью в тени». Он отметил хороший вкус Людвига в архитектуре, но кайзер не был впечатлен фресками, картинами, портретами: «ни малейшего представления о живописи». Скульптура также разочаровала Вильгельма, поскольку «статуи были сделаны не из мрамора, а из гипса и цинк заменял бронзу». Лишь вышивку Вильгельм отметил, как «действительно хорошую», но и тут остался недоволен «яркими цветами, что бьют по глазам». Нет сомнений, что на отрицательный отзыв кайзера заметно повлияло мнение его друга Ойленбурга, который не раз подвергал короля Людвига критике.
После турне по замкам в 1886 г. друзья отправились в Байройт, где были приняты как почетные гости у вдовы Вагнера, Козимы. Благодаря Ойленбургу кайзер познакомился с семьей Вагнеров, посетил их дом, могилу композитора. Вильгельм признал большое значение музыкальных драм Вагнера для нации и желал, чтобы искусство «сыграло свою роль в формировании общественной мысли и благородной морали».
В 1887 г. Вильгельм и Ойленбург вновь посетили окрестности замка Берг.
В более поздние годы Ойленбург познакомил кайзера с Хьюстоном Стюартом Чемберленом (5), зятем Вагнера (Чемберлен женился на дочери Вагнера, Еве.) Вильгельм подружился с Чемберленом. Его книга «Основы 19 века» произвела большое впечатление на монарха. Между Чемберленом и кайзером завязалась оживленная переписка.
Вскоре после вступления на престол Вильгельма II в 1888 г., Козима Вагнер в надежде написала кайзеру письмо с предложением взять ему Байройтские фестивали под покровительство. Вильгельм уже был почти готов взять под свое крыло фестивали, тем более, что несколько голосов из окружения кайзера, включая Филиппа Ойленбурга, побуждали Вильгельма принять предложение в интересах Германии. Но оно потерпело неудачу – канцлер Отто фон Бисмарк был против. Бисмарк отговорил Вильгельма от принятия покровительства над Байройтом. Канцлер опасался, что монарха будут использовать в финансовых интересах, предприятия и расходы с каждым годом будут лишь увеличиваться. Также он полагал, что это могло вызвать недоверие в Баварии против кайзера и империи в целом, даст предлог ультрамонтанам и партии иезуитов подстрекать настроение страны против Рейха. Поэтому монарх не должен быть активно вовлечен в частные дела объединения и должен помалкивать о своих финансах.
В 1889 г. дядя Людвига, принц-регент Луитпольд, взял на себя покровительство фестивалей, что привело к незначительным разногласиям между Берлином и Мюнхеном. С этого момента кайзер больше не питал особого расположения к Байройту. Между Вильгельмом и принцем-регентом была взаимная неприязнь. Все регулярные попытки Козимы Вагнер завлечь кайзера в Байройт были напрасными. В 1892 году Ойленбург писал: «Фрау Козима использовала все, чтобы содействовать возможному визиту в Байройт его величества в этом году без сопровождения королевского баварского руководства. Напрасно. Она осталась проповедником в пустыне. Покровитель фестивалей принц-регент Луитпольд не думает приезжать, но если его величество появляется, он приезжает; но потом, однако, сидит как Миме рядом с Зигфридом (…)».
Осенью в 1891 году кайзер и Ойленбург посетили Мюнхен. Там в золотой книге Мюнхена Вильгельм сделал запись на латыни: «Suprema lex regis voluntas» («Воля короля — высший закон»). В Баварии это было воспринято довольно болезненно и вызвало возмущение, посчитали это насмешкой Пруссии над Баварией. Позднее поступок кайзера пытались оправдать тем, что Вильгельм так проявил свое чувство юмора.
У Людвига и его родственника Вильгельма были похожие взгляды и представления об абсолютной власти. Историк Владимир Перцев так характеризует восприятие Вильгельмом своей власти : «Политика, согласованная только с условиями времени и требованиями случайно сложившихся отношений, для него была пустой и вздорной; нити правительственных действий он стремился протянуть до высших и последних точек зрения и свое поведение в качестве монарха согласовать с волей высших сил и с требованиями божественного закона. Эта мистическая концепция власти свелась на практике к защите чисто средневековых идей, к возрождению романтической фантастики Фридриха Вильгельма IV. Сущность политического мировоззрения Вильгельма II заключается в том, что Бог для достижения своих высших целей избрал германский народ и через него творит свою волю на земле; руководителем же германского народа предназначено быть роду Гогенцоллернов; никто не в праве вырвать у них из рук этой высокой миссии, не нарушая заветов самого Бога, и сами они не имеют права никому отдать своей державной власти, — иначе они вступят в конфликт с божественной волей и ее высшими предначертаниями. Так как германский народ есть народ Божий, то для спасения человечества необходимо его верховенство и в сфере моральной, и в сфере материальной.»
Вильгельм считал себя посланником Неба, который призван исполнять на земле Божью волю и который несет ответственность за свои действия только перед Богом: «Дело в том, что каждый государь из дома Гогенцоллернов глубоко сознает, что он всего лишь уполномоченный здесь на земле, что он обязан дать отчет в своей работе Высшему Царю и Господину и обязан с неизменной верностью выполнять дело, которое ему назначено свыше... Вот откуда та непоколебимая воля, с которой они проводят то, что ими однажды предпринято».
Несмотря на определенную дистанцию от Байройта, Вильгельм не отказался от произведений Вагнера. Ко дню смерти Вагнера в 1888 г. он повелел своему гусарскому полку играть в Байройте попурри на духовых инструментах.
Кайзер принимал участие в возведении памятника Вагнеру в Тиргартене (Берлин). Он сам нарисовал первоначальный проект монумента, выбрал местоположение и предложил дополнить монумент фигурой Вольфрама фон Эшенбаха. Работу выполнил скульптор Густав Генрих Эберлайн (6) в 1901-1903 годах. Проект финансировал производитель косметики Людвиг Лайхнер. На мраморном пьедестале можно увидеть сидящего композитора, чей взгляд полный вдохновения устремлен вдаль; левая рука композитора лежит на ручке кресла, а правой он держит нотные листы. Ниже, окружая памятник, располагаются персонажи из работ Вагнера. Поклонники композитора подвергали критике, как сам памятник, так и его месторасположение, полагая, что монумент должен находиться не в Берлине, а, лучше, в Вартбурге. Торжественное открытие памятника состоялось 1 октября 1903 г. в присутствии сына кайзера, принца Эйтеля Фридриха Прусского. Художник Антон фон Вернер в 1908 году запечатлел это событие на картине.



Старший сын кайзера, кронпринц Вильгельм, его жена Цецилия Мекленбург-Шверинская, а также четвертый сын кайзера, принц Август Вильгельм, посещали Байройтские фестивали намного чаще, чем другие члены дома Гогенцоллернов.
Кайзер Вильгельм возвел себе свой «Нойшванштайн» по своему вкусу в облике замка Хохкёнигсбург в Эльзасе. Руины были переданы во владение кайзеру, как подарок по случаю посещения им в 1899 г. города Шлеттштадта. Напомним, что Эльзас с 1871 г. стал территорией Германии. Вильгельм с благодарностью принял возможность стать собственником одного из крупнейших и хорошо сохранившихся немецких замков, чьи древние камни возвещали суть немецкой рыцарской славы давно ушедших времен. Кайзер восстановил Хохкёнигсбург, поручив реставрацию талантливому архитектору Бодо Эбхардту (7). До 1908 г. велись строительные работы. Замок получился не сказочно роскошным, а сказочно вызывающим, соответствуя представлениям кайзера и милитаристской идеологии Вильгельмовской эпохи. Открытие замка происходило под проливным дождем 13 мая 1908 г. и представляло собой обычный исторический маскарад. Вильгельм появился одетым в белую кирасирскую униформу «Лоэнгрин». Последний раз кайзер посетил Хохкёнигсбург в конце Первой мировой войны, словно предчувствуя, что скоро замок окажется в руках французов. Согласно Версальскому договору от 1919 года замок Хохкёнигсбург был возвращен Франции и стал национальным достоянием.



В 1917 г. была выпущена памятная бронзовая медаль. На лицевой стороне медали изображен германский кайзер, одетый как Лоэнгрин, стоящий на палубе подводной лодки в форме лебедя и отрывок из его февральской речи 1917 г.: «На нашей стороне право и мораль; чтобы сохранить их триумфальными, мы приветствуем бой с мечом». На обратной стороне медали изображен голландский пароход «Amstelstroom», который был потоплен тремя немецкими эсминцами 23 марта 1917 г.



Элизабет Бентинк, дочь графа Горарда Бентинка (владельц поместья в Амеронгене, где на первое время остановился кайзер в своем изгнании), как-то высказалась: «Эти монархи, они такие комичные персонажи, загадка для прочих». Таким образом мы видим, что целью театрального поведения кайзера Вильгельма II в общественности было - триумфальное отражение высшей, данной Богом власти, такой своеобразный ход саморекламы и пиара. Вильгельм II неординарная сложная противоречивая фигура и до сих пор у историков вызывает немало споров. «Он, безусловно, был человеком своей эпохи – эпохи головокружительных перемен, скоростей и хитросплетений,» - полагает Назаров Г.А.


------------------------------
(1 )Юлиус Фрёбель - (1805-1893) немецкий геолог, минералог, политик, писатель и дипломат.
(2) Людвиг фон дер Пфордтен (1811-1880) баварско-саксонский ученый, юрист и политик, председатель баварского Кабинета министров.
(3 ) Вайолет Бонем Картер, баронесса Асквит (1887-1969) британский политик и мемуарист. Ее внучка - известная актриса Хелена Бонем Картер.
(4) Филипп цу Ойленбург-Хертефельд (1847-1921) прусский дипломат, близкий друг и доверенное лицо немецкого императора Вильгельма II.
(5) Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855-1927) англо-немецкий писатель, социолог, философ, один из основоположников расизма.
(6 ) Густав Генрих Эберлайн (1847-1926) немецкий скульптор, художник и
писатель, один из ярких представителей берлинской скульптурной школы.
(7) Бодо Эбхардт (1865-1945) немецкий архитектор, историк архитектуры. Он был известен реконструкцией многочисленных замков.

P.S. Текст взят из группы кайзера