Петер Дюльберг. "Вечерний пейзаж с мостом". 1941-1942 гг.

@темы: арт, Deutschland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Dolly Haas

Долли Хаас (1910 - 1994) - актриса, звезда студии Ufa. Снималась, преимущественно, в комедийном амплуа девушки-сорванца. С 1936 г., в связи с нюрнбергскими законами, эмигрировала из Германии. Из-за редкого амплуа ей не часто выпадали роли, и она решила переехать в Нью-Йорк, где сделала карьеру на Бродвее. Последний раз сыграла в кино в 1953 году, по приглашению Хичкока.

+3

@темы: фотографии, Kinematographie, Deutschland

---

@темы: фотографии, Das ist Krieg!

---

Крепость Нойербург

@темы: фотографии, Deutschland

---

Сегодня день рождения моего любимого короля Людвига II

@темы: фотографии, Виттельсбахи и окружение, Deutschland, радости

---

Макс Баденский - последний имперский канцлер

@темы: фотографии, Deutschland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Пауль Хёккер.

Настроение утра. 1885 г.


Монахиня в Лаубганге. 1897 г.

@темы: арт, Deutschland

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Hans Zatzka

@темы: арт, Osterreich

---

Несколько руританских ссылок

Итак, я вместе с замечательными талантливыми людьми начал свою первую фандомную битву.
Возможно, кому-нибудь из моих читателей пригодятся эти ссылки

Интервью, где можно найти важную информацию о самой команде
Прекрасные в своей лаконичности драбблы
Чарующий визуал
Мини
Завлекательный челлендж (аналитика, перевод, фанмиксы)
Миди

Картиночка из фильма 1922 года, для привлечения внимания

запись создана: 02.08.2014 в 21:47

@темы: арт, дела литературные, чит-перечит, Kinematographie, обо мне

---

Сразу было видно, что лодкой управлял участник множества спортивных организаций, имевший армейское прошлое.

@темы: запретный плод сладок, Всегда ваш, "плохой" Хайни, Deutschland

---

Я вот совсем не люблю пляжный отдых, я люблю полезный и культурный отдых в нашем умеренном климате.
Всё радует, и интернет-зависимость отступает. Домашние колбасы, горные вершины, хороший зальцбургский кофе.

Вот для вас подарочек - демоническая лань.

@темы: фотографии, радости, обо мне

---

На ближайшие дни у меня большие планы: безболезненное покорение горных вершин и велопоход в Тироль.

@темы: радости, обо мне

---

Генерал-фельдмаршал Конрад

@темы: арт, Osterreich, Das ist Krieg!

---

Мемориал в Вюрцбурге

@темы: фотографии, арт, Das ist Krieg!, Deutschland

---

Без названия

На краю вечернего синеющего леса стоит маленький покосившейся домик. Кто живёт в нём? О, здесь живёт старуха Элоиза. Вот сидит она, сгорбившись, на крыльце и смотрит куда-то вдаль отрешенно. Её некогда ухоженный садик совсем заброшен. И не говорит больше старушка самых лучших пирогов в округе. И до этой глухомани добралась война - милая фрау Элоиза сошла с ума. Нет больше её жизни. Сидит так весь день, до заката, и плачет. Деревенские давно уже привыкли, и обходят этот дом стороной.

А когда-то давно, до Великой войны, не было во всей земле более радушной хозяйки, чем фрау Элоиза. Даже из городов приходили люди за её пирогами. А какой хороший сын подрастал! Может, и слишком уж скромный, но отличный помощник для своей матери. Голубоглазый, тихий юнец. Из-за него-то и плачет теперь Элоиза. Мальчишка пропал на войне. Но эта история, одна из миллиона, особенная. Несмышлёный Ханси с самого начала был обречён...


Глава I
Ах, сад - чудесное тенистое место. Половина лета уже прошла: ночами холодает, но днём всё ещё очень тепло и не хочется верить, что совсем скоро придут бесконечные дожди. Ганс Ульрих Шорнер, сын покойного почтового чиновника Фердинанда Шорнера, или попросту Ханси, аккуратно развешивал в саду белье. Он смеялся, сам не зная почему. Просто потому, что лето - всё, что нужно было ему для счастья. Бабочки порхают, поют птицы, спеют яблоки... Солнечно... Ханси любил весь мир целиком, и этого ему хватало. Он никогда не обижался на выкрики соседских мальчишек, а всегда добродушно улыбался им, у него никогда не было друзей, но он был блаженен счастьем своей юности. Обогретый любовью солнца и матери, мальчонка не спеша подрастал в своей родной глуши.

Глупый, глупый Ханси. Ты не знал, что такое жизнь, но ещё больше ты не знал о том, что такое смерть. Война впорхнула в яблоневый сад так внезапно, что у мальчишки перехватило дух. Его призвали. Тогда соседи впервые услышали плач его матери. Плач, прервавший радостные возгласы других матерей.

Военное обучение стало для Ханси настоящим адом. Старый сержант Трупман гонял его больше других. Но Шорнер сам был повинен в этом: он скоро задыхался во время бега, часто мешкался и постоянно судорожно дёргался во время построения.
- Твою мать, что же за идиот! - закашливаясь, орал Трупман, и от этих слов Ханси тут же падал животом в грязь.

Все смеялись. Ханси был самым мелким и дурным. Из-за дурацкой армейской стрижки его прозвали Головастиком. Невысокого роста, с большими серо-голубыми глазами и торчащими остатками светлых волос он скорее походил на ребёнка, чем на остальных добровольцев, которые были значительно старше восемнадцати лет. Никто из них, кроме бедного Ханси, не боялся кривоногого сержанта, который, казалось, вот-вот рассыпется на ходу. Все издевались над стариком, но над мальчишкой ещё больше.

Ночами паренька била почти вся казарма. Но он молчал даже не потому, что ему одеялом затыкали рот, а потому, что ему казалось, что всё это он заслужил за свою слабость. В те дни ему начало казаться, что он должен вырвать из себя всю слабость ради Отечества, и быть полезным. Потому плакал глухо, и только под утро.

В ночной тиши копошились тараканы, и, чтобы не бояться, Ханси разговаривал с ними:
- Тише, спите. Честное слово, я принесу вам еды, только не грызите мою любимую открытку с кайзером!

Но, несмотря на всё, Ханси признали вполне здоровым и готовым к войне. Через несколько недель его направили на Запад.

Полный вагон: песни, цветы… Настоящий гул и толкотня. Ханси забился в угол и смотрел на мир через маленькую щелочку. Он стеснялся подаренных букетов и боялся с кем-либо заговорить, потому что не мог даже притворяться тому, что также рад. Долг есть долг, но другие его не примут. Новоиспеченный солдат был до ужаса бледен. Казалось, что его вот-вот стошнит. Слёзы подступали к глазам, но он держался: сжав руки в кулак, прилип к шершавому вагону, будто хотел, расшибить себе голову, как тот тронется…
Тут кто-то сильно хлопнул его по плечу:
¬¬¬– Ну что, малец, боишься? Не бойся! Сейчас француз ещё мельче пошёл, чем раньше. Сказал же кайзер, что до зимы их точно разобьем!
¬¬ – Спасибо, – еле слышно проговорил Ханси и тяжело вздохнул, – Я скоро научусь не бояться…
Он повернулся и увидел старого фельдфебеля. Тот вполне добродушно улыбнулся ему. Но паренек тут же вытянулся по струнке.
– Я же говорю, не боись, – спокойно проговорил тот, – Хочешь сигарету?
– Н-н-никак нет. Я не курю.
Как-то так вышло, что они разговорились. Хотя Ханси больше молчал и всё смотрел на быстро сменяющиеся пейзажи в щель. Но внимание старого опытного человека, который, к тому же, был старше по званию – льстило ему. Он даже улыбнулся, чтобы порадовать собеседника.
В незнакомой стороне оказалось ещё теплее и тише. Всё было так легко и хорошо, что казалось и не август вовсе, а июль – разгар тепла. Мирные равнины, поля, перелески, и никаких дремучих лесов и гор. Ещё блестела красным огнем в траве земляника. Лишь смотря на ярко горящее звездами небо, солдаты понимали, что лету скоро конец.
Даже Ханси не мог назвать то, что происходило в эти первые дни настоящей войной. Всё было так просто, что он чувствовал себя лишь сторонним наблюдателем каких-то смутных стычек. Настоящая война началась для него после одного случая в деревеньке Плёре. Их рота осталась здесь на постой. Солдаты расслабились, много пили и вовсю забавлялись с местными девицами. Всё это просто выводило капитана из себя, он постоянно орал, повторяя слова о важности предстоящей операции, и моральном облике. Ханси, который, в сущности, никакого отношения к творящимся безобразиям не имел, боялся его больше всех. Как только он слышал крики капитана, у него начиналась судорога. А один раз ему даже пришлось провести ночь на гауптвахте из-за ежевики для солдатской каши, хотя, по правде, дело было в разбитой тарелке. Парень всего лишь решил сделать осклизлую пищу более приятной, но почему-то не знал, что в лес сбегать нельзя… Он даже не понял, почему остальные смеялись над ним.
На следующую ночь Ханси оставили в дозоре. Ох и страшно было ему стоять в одиночестве ночи, когда уже стихли все веселые крики и песни. Казалось, что вовсе и нет никакой деревеньки в этой черноте. Только неприятный ветерок щекотал худую спину. Солдатик очень боялся, что тоже исчезнет. Сердце билось часто-часто, тяжелые мысли не отпускали, но постепенно Ханси начал засыпать, хоть и знал, что в этот раз капитан может устроить ему и что-то похуже.
Вдруг послышалось тихое шуршание. Ханси широко раскрыл глаза. Он увидел как одна из местных женщин, Амбер, крадется вдоль стены крайнего дома. Сразу парень не мог сообразить, чего ради она ведет себя так. Но когда та заговорила с кем-то в кустах, справа от дороги, то понял, что что-то тут явно не так. Второй голос был мужским. Это было страшнее темноты и потому, когда женщина вернулась минуты через две и спокойно вошла в свой дом, то он не сделал ничего. Умирать из-за такой мелочи и так быстро казалось ему глупым.
Утром, часам к одиннадцати, рядовой Шорнер, вместо того чтобы высыпаться, решил пойти к капитану. Он жутко раскраснелся, потому как бездействие и страх казались ему ужасно постыдными. Думал, что суровый капитан мог и застрелить его за то, что он ничего не делал. Но тот только заканчивал завтрак и потому пребывал в настроении добродушном, если не сказать радостном. Внимательно выслушав солдата, он улыбнулся и сказал:
– Хорошо, хорошо. Может быть, их даже много. Вечером мы с ней поговорим. Только никому не говори.
– Как скажите, господин капитан, – Ханси все ещё не ощущал себя в безопасности, пот так и струился со лба.
Но его отпустили. И велели вернуться только к десяти.
Спать Ханси не мог. Он слушал чужие пустые разговоры, считал про себя и размышлял, что все-таки предпримет командир. «А что если бы я просто окликнул её тогда, сразу? Может, это и вовсе был кто-то из наших? Но всё-таки глупо не дожить до операции. Сразу бы пристрелили и дело с концом» - мысли не давали спокойно дышать. Какое-то чувство гадливости зарождалось в его сердце, но он гнал его прочь.
Когда Ханси зашел за капитаном, то страхи совсем не развеялись, а напротив. Юнец уже почти захлебывался ими, но виду не подавал, только отчаянно дергал кистью правой руки, чтобы было хоть немного легче. Капитан выглядел довольно и решительно: острый взгляд, резкость в жестах и шаге, довольная чуть злобная улыбка. «Хищная птица. Как орел» - подумал Ханси.
Дверь дома Амбер капитан открыл сам, резко толкнув её ногой. Солдатик чуть не взвизгнул от неожиданности, но сдержал этот порыв. Они вошли без слов, даже с некоторым самодовольством. Ханси всё повторял за капитаном, поскольку не знал, как иначе действовать в таких ситуациях. На подготовке такому не учили.
В доме было тепло, в просторной комнате всё ещё стоял манящий запах сегодняшних пирогов. Ханси даже замечтался на секунду, но потом заметил саму Амбер. Молодая женщина стояла у стола и протирала кружки. Её, казалось, совершенно не беспокоило, что в её дом пришли немцы. Она не смотрела в их сторону. Но рядовой успел заметить, как на секунду в её взгляде промелькнула сильная тревога, и даже отчаяние.
Капитан подошел к ней вплотную, но поведение женщины не изменилось. Тогда он резко взял её под локоть и потянул на себя.
– Добрый вечер, Амбер, - проговорил он с чрезмерно театральным добродушием и противным шипением.
Она дрогнула:
– Добрый вечер, мсье капитан. Pourqui* вы никогда не заходите?
– Не в моих правилах пить вместе с солдатами, – очень громко ответил тот, – Хотя один из них сообщил мне очень интересную вещь.
– Какую же? ¬– она почти смеялась, но в то же время дрожала, так сильно капитан держал её.
Ханси затаил дыхание.
¬ – Он сказал, что вы шпионка, мадам! – довольно произнес капитан.
– Нет! – всплеснула руками она.
Капитан тут же отвесил ей пощечину и, резко развернув, кинул на пол. Она только ахнула. Ханси громко всхлипнул и сделал шаг вперед, но капитан жестом остановил его.
– Не врите нам, вы ходили в лес прошлой ночью! – капитан снова ударил её по лицу.
¬– Нет, нет! Я не желать вам зла! – закричала она.
Капитан тряс её, и, что есть силы, драл за волосы. Ханси подумал, что она даже не женщина для него, а какая-то кукла, с которой он может делать всё, что вздумается. А она всё кричала, кричала. И вынести это было невозможно… Он хотел зажмуриться, заткнуть уши, но что-то останавливало его.
Самодовольство и радость капитана были столь странными, что к горлу мальчика подступала тошнота. Но когда тот, распрямившись, встал и начал бить её ногами, то Ханси начал плакать. Амбер ревела, её юбки задрались, а лицо опухло и посинело. Наконец, она обессилела, и, казалось, потеряла сознание.
Капитан, заметив плачущего Ханси, взревел и ударил по лицу уже его:
– Почему наша девочка плачет?! Какого чёрта! Может, сочувствует?!
– Никак нет, господин капитан, – слёз стало ещё больше.
– Тогда ударь её. Это приказ! Нам нужно выбить из неё всё! – он дышал тяжело, как зверь после долгой охоты.
Ханси задрожал. Упал рядом с девушкой и стал осторожно гладить её по лицу, будто успокаивая, убаюкивая. Капитан взглянул брезгливо, и пнул его ногой. Амбер открыла глаза.
– Ничтожество! – проговорил он сквозь зубы и, достав из кобуры свой пистолет, протянул его Ханси, – Тогда просто убей её!
– Я не виновата, господин офицер. Я не виновата! Я не шпионка, – снова заплакала она и отчаянно замахала руками.
Ханси взял в руки пистолет и быстро встал. Он видел, как исказилось лицо женщины. Он почернел: её боль передавалась ему. Боль и отчаяние, которые сковывают, парализуют. Всё внутри заныло, заклокотало… Не выдержав напряжения он снова упал на пол и, прикрыв её собой, зарыдал. Пистолет выпал из его рук, и капитан судорожно схватился за своё оружие. Он торопливо оторвал Ханси от женщины и выстрелил ей в грудь два раза. Ханси снова прижался к ней, и она, слегка повернув голову, прошептала ему на ухо:
– Soldat… C'était mon mari.**
Он не понял её слов. Осторожно закрыл глаза и поцеловал растрёпанные волосы. Спустя мгновение, она безвольно обмякла в его руках. Бедная... Но она больше не увидит войны. Вставать не хотелось, он засыпал, совсем не удивившись, что капитан ничего не сказал, а лишь резко хлопнул дверью.

* - Почему
** - Солдат... Это был мой муж.

запись создана: 29.09.2012 в 23:34

@темы: дела литературные, Das ist Krieg!, Deutschland

---

Оскар Цвинтчер. Вид на Мейсен из замка

@темы: арт, Deutschland

---

Mathieu Lauffray

+1

@темы: арт, Das ist Krieg!